Родился Львов Алексей Федорович в городе Ревель /Таллине/  25 мая1798 года.

      Обер-гофмейстер (1862), композитор, автор государственного гимна «Боже, Царя храни», директор Придворной певческой капеллы /1837 — 1861/.

Он был третьим из десяти детей от первого брака Федора Петровича Львова и Надежды Березиной. Отец Федор Петрович Львов – литератор и впоследствии директор придворной капеллы был тонким ценителем музыки. Он обладал большой коллекцией нот и редких музыкальных инструментов. Львов — старший, сам «страстно любя музыку … видел решительный талант к сему искусству» у сына, всячески поощрял и развивал его.

Алексей Федорович получил сначала домашнее образование, а затем окончил институт путей сообщения. Первые шаги на поприще инженерного искусства Львов сделал в военных поселениях, устроенных в Новгородской губ.. А. А. Аракчеевым.

4, выйдя в отставку, переехал в С.-Петербург и вскоре стал адъютантом начальника корпуса жандармов гр. А. Х. Бенкендорфа.

Вращаясь в музыкальной атмосфере с детства и чувствуя влечение к музыке, Львов достиг значительных успехов в игре на скрипке и вместе с тем, обнаружив склонность к музыкальному творчеству, основательно изучил теорию музыки.

8-1829 гг. он участвует в Русско-турецкой войне. С этого времени, будучи замечен царем, он получает приказ находиться в царской свите «для производства дел, до вояжей относящихся» и сопутствует императору Николаю I во всех его путешествиях по России и за границу.

Все это время Алексей Федорович не прекращает занятий музыкой. Сам он признается в воспоминаниях: «музыка отворила мне многие двери, даже в доме царском; музыке я обязан снисхождением многих».

А.Ф. Львов написал много музыкальных церковных произведений: 5 духовных концертов, более 20 номеров разных духовных сочинений и т.д. Он – автор опер: «Ундина», «Бианка», «Староста Борис Петрович, эпизод 1812 года», оперетты «Варвара». И хотя в целом оперы большого успеха не имели и со временем забылись, зато всеобщую славу снискал его знаменитый гимн «Боже, царя храни» на слова В.А. Жуковского.

3 имп. Николай I пожелал заказать музыку для государственного гимна (ранее он исполнялся на музыку Генделя). Зная Львова как хорошего музыканта, государь возложил на него эту миссию. Плодом вдохновения Львова стал гимн, текст которого «Боже, Царя храни» был написан поэтом В. А. Жуковским. Задача эта показалась мне весьма трудною, когда я вспоминал о величественном гимне английском «God, save the King!» , об оригинальном гимне французов и умилительном гимне австрийском , — написал в своих записках Львов А.Ф —. Несколько времени мысль эта бродила у меня в голове. Я чувствовал надобность написать гимн величественный, сильный, чувствительный, для всякого понятный, имеющий отпечаток национальности, годный для церкви, годный для войска, годный для народа, от ученого до невежды».

Первое публичное исполнение Народного гимна происходило в Москве в Большом театре 6 декабря 1833 г. Вот как описывает один московский очевидец этот памятный театральный вечер: «Я возвращаюсь сейчас из Большого театра, восхищенный и тронутый тем, что видел и слышал. Всем известна русская народная песня Жуковского «Боже, царя храни!». Львов сочинил на эти слова музыку.Едва раздались слова напева «Боже, царя храни!», как вслед за представителями знати поднялись со своих мест все три тысячи зрителей, наполнявших театр, и оставались в таком положении до окончания пения.
Картина была необыкновенная; тишина, царствовавшая в огромном здании, дышала величественностью, слова и музыка так глубоко подействовали на чувства всех присутствовавших, что многие из них прослезились от избытка волнения.
Все безмолвствовали во время исполнения нового гимна; видно было только, что каждый сдерживал ощущение свое в глубине души; но когда оркестр театральный, хоры, полковые музыканты числом до 500 человек начали повторять все вместе драгоценный обет всех русских, когда Небесного Царя молили о земном, тут уже шумным восторгам не было удержу; рукоплескания восхищенных зрителей и крики «Ура!», смешавшись с хором, оркестром и с бывшею на сцене духовою музыкою, произвели гул, колебавший как бы самые стены театра. Эти одушевленные восторги преданных своему государю москвитян только тогда прекратились, когда по единодушному всеобщему требованию зрителей народная молитва была повторена несколько раз. Долго, долго останется в памяти всех жителей Белокаменной этот день в декабре 1833 года!»

Николай I в знак признательности за прекрасное сочинение подарил А. Львову табакерку, инкрустированную брильянтами. Самый большой из драгоценных камней композитор пожертвовал для убранства ризы иконы Божьей Матери Всех Скорбящих в одноименной церкви.

11 апреля 1834 г. А. Ф. Львов был пожалован флигель-адъютантом. «Тут я, — пишет А. Ф. Львов в своих «Записках», — догадался, зачем милостивый император перевел меня за год перед тем в кавалергарды».
Одновременно с этим назначением государь, искренно полюбивший Алексея Федоровича, совершенно приблизил его к своей семье и, сделав его участником всех придворных празднеств и забав в домашнем кругу, изъявил желание составить домашний оркестр, так как императрица играла на фортепиано, государь на трубе, Виельгорский на виолончели, Апраксин на басу, Львов на скрипке; дети тоже могли участвовать, а Волконский, Бартенева и Бороздина — петь.

После смерти отца А.Ф. Львов в 1837 г. назначается директором придворной певческой капеллы и исполняет эту должность бессменно до 1861 г. Отнимавшие много времени придворная жизнь и служба не мешали, тем не менее, Алексею Федоровичу быть серьезным композитором, музыкантом, скрипачом.

6 ноября 1838 г. Львов женился на дочери статского советника Прасковье Агеевне Абазе, причем государь был его посаженым отцом, а графиня Бенкендорф — посаженой матерью.

Женившись на дочери крупного саратовского землевладельца, А. Ф. Львов стал саратовским помещиком. За невестой Алек­сей Федорович получил в приданое 763 души крестьян в Балашовском уезде. За самим Львовым числилось всего 82 души крепостных крестьян в Рузском уезде Московской губернии в деревне Костино.
В апреле 1840 г. он уехал с женою за границу с целью ближе ознакомиться с европейскими музыкальными талантами и выслушать от них оценку своих собственных произведений. В Берлине он познакомился с Мейербером; в Лейпциге ему впервые пришлось играть па скрипке в присутствии многих музыкальных знаменитостей, в том числе Мендельсона-Бартольди, который выразил полное одобрение. В Элисе, где была тогда императрица, он сблизился с Листом, от которого также получил похвалу.
10 октября 1843 г. он был произведен в генерал-майоры с назначением в свиту Его Величества. Любовь к музыке, которая принесла успех композитору, стала и причиной его несчастья. Однажды он выехал на прогулку верхом, весь погруженный в поиски новой мелодии и в задумчивости, в такт музыкальной фразе вонзил шпоры в бока лошади. Она взвилась, опрокинулась на спину и придавила седока.

После травмы Алексей Федорович прожил еще четверть века, но стремительно начал терять слух. «Я похоронил свою скрипку, спустил струны и запечатал ящик: конец моей музыке», – сокрушался он.

В декабре 1853 г. он был произведен в тайные советники и назначен гофмейстером; в апреле 1855 г. назначен сенатором с оставлением директором придворной капеллы.

       8 году Львов А.Ф. обращается с письмом к министру императорского двора

следующего содержания: «Милостивый государь, граф Владимир Федорович! Извините меня, ваше сиятельство, что безпокою* вас делом совершенно частным, к ис­полнению которого я приступить не cмею  без* всемилостивейшего на то соизволения Его Императорского Величества. Дело это заключается в следующем. За женою моею и за мною состоят два имения:  в Саратовской губ. 850 душ и 9673 десятины земля, в числе которых под усадьбами крестьян 145; и в Московской губ. 65 душ и 801 десятина земли, в числе которых под усадьбами крестьян 12 десятин. Крестьяне того и другого имения служили родителям нашим и служат нам более 20 лет особенною похвалою, и мы, в вознаграждение за их усердие, желали бы как там, так и другим подарить в их вечную и потомственную соб­ственность землю, находящуюся под их усадьбами, с двумя только усло­виями: 1) чтобы они не имели  права продавать или отдавать в наймы этой земля людям посторонним,  и 2) отнюдь и ни в каком виде не заводили бы кабаков или харчевен и всякого другого способа продавать крепкие налитки. Цель наша в сем намерение есть во-первых, улучшение быта крестьян и потом надежда, что каждый крестьянину получив землю в свою собственность, без сомнения примет разные средства к извлечению себе некоторых доходов, в чем мы будем подавать им возможную помощь и чрез то он к подаренной ему земле более и более привяжется. По истечении же двух или более лет, если мы увидим, что ожидания на­ши совершились, тогда с дозволения правительства мы освободим их от крепостного состояния; если же, напротив, ожидания наши не сбудутся, и мы понесем некоторые потери, то в этом случае будем счастливы участием в мудрой и всеблагой воле Государя Императора,  клонящейся к сча­стию* общественному, при чем убытки или прибыли частныя* внимания не заслуживают. Смею надеяться, что ваше сиятельство удостоите меня вашим и сему предмету уведомлением, и тогда в случае высочайшего соизволения, мы войдем по сему делу в формальное сношение с г. министром внутренних дел. Благоволите и проч. 8 Ноябри 1858 года.».

        Новый 1859 год   начал я с сердечным утешением: освобождение крестьян от рабства есть дело великое, богоугодное дело, которое возбудить в людях понятие  самобытности, разовьет спо­собности каждого и стремление ко всему полезному,  одним словом, совершение этого дела было бы для  Poсcии величайшим благом. Но с чего начать? С того, что отдать, т.-е. подарить крестьянам в вечное и потомственное владение их усадебные земли со всеми на них строениями. Для чего? Для того, чтобы крестьяне видели, что помещики это  делают  сами по  себе, а не по  приказанию, и для того, чтобы крестьяне поняли первое чувство собственности.

        На основании ответа императора «составили дарственный лист за нашей подписью   с положением нашей печати и засвидетельствованием священника, выписали из Костина* трех выбранных миром крестьян и. объявив им о нашем в пользу их пожертвовании, отдали им дарственный лист, вместе отслужили молебен и отправили их обратно в Костино. Надо было видеть, с какою благодарностью были принят дар наш.

Небольшое это имение послужит нам примером для Федоровского: ежели в Костине пойдет хорошо, то сделаем и в Федоровском, а ежели в Костине мера эта поведет к нашему ущербу, то подождем, не обращая большого внимания на Костино, которое и теперь дохода нам не приносить, а едва уплачивает за себя в Опекунский Совет. При освобождении же крестьян от крепостного состояния, дело будет другое: ибо земли в Костине более коли­чества необходимого по настоящему числу крестьян.

Я сказал выше, что мы будем по возможности помогать крестьянам к извлечению из подаренной им земли выгод. Так это делать необходимо: но помощь эту ограничить 1/10 частью ценности предмета, например: крестьянин захочет построить мельницу, на которую надо употребить, примерно 300 р.. то в случае неимения у крестьянина довольно денег можно дать ему 30 р.. но не более, так чтобы 270 р. он положил свои, и это для того, что помощью  достигается предполагаемая цель, не умаляя в крестьянине желания остаться при его мельнице, на которую он положил 270 р. и труд; и этой соразмерности должно держаться при всяком предприятии крестьян. Все это я записал вам,  мои друзья, чтобы вы знали в подробности мои на этот счет мысли и намерения и в случае нуж­ды оным следовали, разве какие-либо неизвестные ныне меры пра­вительства вас принудят поступить иначе: вообще прошу вас говорить о сем как можно меньше и не слушать разных толков и советов. Редко, весьма редко, основаны они на нашей пользе, а напротив даются лишь для того, чтобы вы послужили как опытом для советчика».

        9 г. он получил орден св. Владимира 2-й ст., в июне 1861 г. уволен от должности директора придворной капеллы, а в следующем году назначен обер-гофмейстером.
Вследствие глухоты военная музыка своею звучностью удовлетворяла его более, чем другая; он принялся ею заниматься в хоре Кавалергардского полка и написал для военной музыки несколько пьес.
3 г. ему пожаловано было 4000 десятин в Самарской губернии. И когда он окончательно лишился слуха, государь разрешил жить ему в деревнях своих.
Скончался Алексей Федорович Львов 16 декабря 1870 г. в своем имении Романи, в пяти верстах от г. Ковны.

Елизавета Николаевна Львова — это та женщина, для которой, по-видимому, и строилась маленькая домовая церковь в имении Костино.

Дочь знаменитого архитектора Львова Н.А. и Дьяковой М.А. После смерти родителей воспитывалась в доме поэта Державина Г.Р., женатого на родной сестре матери Елизаветы Николаевны — Дарье Александровне.

Львова Е.Н была второй женой отца Алексия Федоровича. 0 году она вышла замуж за двоюродного брата своего отца — Львова Федора Петровича и стала матерью его 10 детей от первого брака. В совместном браке родилось еще 6 детей. Огромная семья жила дружно.

Перед кончиной Федор Петрович поручил Елизавету Николаевну попечению своего сына  Алексея Федоровича, в доме которого она постоянно прожила до своей кончины в 1864 году.

24 декабря 1864 года Елизавета Николаевна соборовалась еще сидя и так молилась, что видеть ее без слез было невозможно. Вся жизнь этой замечательной женщины прошла в заботах о других. Жизнь она закончила 74-х лет, горячо оплакиваемая детьми, внуками, правнуками, друзьями, прислугой и теми бедными людьми, которым всю жизнь она находила, и время и возможность приходить на помощь. В это время все поколение Федора Петровича Львова состояло из 113 человек.

 

Река времен в своем стремленьи

Уносит все дела людей,

И топит в пропасти забвенья

Народы, царства и царей.

Г.Р.Державин